Без объявления войны - Страница 87

На войне настоящая опасность всегда впереди. Если пуля просвистела мимо и не тронула, лучше не вспоминать о том, что тебе недавно грозило. Так легче жить. Добираясь в Нежиголь на попутных машинах, мы с Леонидом Соломоновичем стараемся в разговорах не возвращаться больше к психической атаке под Вергеневкой. Нежиголь встречает нас нежными лучами солнца и благоуханием разлившейся над плетнями белой сирени. Работаем до глубокой ночи и, несмотря на поздний час, отправляемся на узел связи.

Утром в политотделе армии узнаем приятную весть: наступление продолжается. Только что за Северским Донцом освобождено село Архангельское. И вдруг к дому подкатывает «эмка». Из машины выходит Микола Бажан, Александр Довженко, Андрей Малышко.

— Вы из Воронежа? — спросил Первомайский.

— Нет, из Валуек. Штаб фронта переехал, — ответил Бажан.

— Как вы тут наступаете? Что у вас нового? Чем порадуете? — Довженко, словно завороженный, смотрит на разлив сирени. — Какое чудо!

Узнав о том, что 76-я дивизия полковника Валентина Антоновича Пеньковского очистила от гитлеровцев Архангельское, Микола Платонович Бажан загорелся желанием посетить село. Его поддержали Довженко и Малышко.

Бажан сказал заворгу политотдела Бронникову:

— Я редактирую газету «За Радянську Україну». Она рассчитана на читателей временно оккупированных областей. За Донцом освобождается родная земля, надо побывать там.

Микола Платонович Бажан предложил мне поехать в Архангельское. Путь шел через Шебекино. Окраины этого городка поразили Довженко величественным бором, а взятое с боем за Северским Донцом село произвело на всех нас гнетущее впечатление. Половина Архангельского еще горела. Дымились рухнувшие хаты. Пыль. Пепел. Копоть. Брошенные пушки, минометы, разбитые грузовики и фуры, трупы немцев.

Микола Платонович решил вначале встретиться с командиром дивизии, побывать на передовой, а потом на обратном пути задержаться в селе, и если к тому времени появятся местные жители — поговорить с ними. Все согласились, тем более, что командный пункт 76-й дивизии находился от нас всего в трёх километрах.

На лесной полянке, сидя на пне, комдив брился, а тут вдруг появилась писательская бригада, и Валентину Антоновичу Пеньковскому пришлось извиниться и знакомиться с нами с намыленной щекой. Услышав о том, что писательская бригада намерена побывать на передовых позициях, принялся отговаривать Бажана. Что же тревожило комдива? Противник через определенные промежутки времени обстреливал местность навесным огнем. Над землей низко лопались бризантные гранаты. От их осколков трудно укрыться — не всегда спасает даже окоп. Однако Бажан не согласился с Пеньковским, и тогда комдив дал нам в провожатые майора, строго-настрого приказав не задерживаться на переднем крае.

За лесом сразу начинался огромный фруктовый сад. По словам майора, сад еще утром стоял в полном цвету. В нем не было ни одного окопа. И почему противник так яростно обстреливает его — не понятно. В серых глазах Александра Петровича ужас. Как будто над садом пролетел необычайной силы ураган и не только обломал ветви, но даже содрал кору с яблонь и расщепил стволы.

— Какое варварство! — оглядывая сад, гневно восклицает Довженко.

Я иду рядом с Малышко. Прислушиваемся, не свистит ли бризантная граната? Скорее бы миновать этот изрубленный артиллерийским огнем сад. То, о чем так тровожился комдив, случилось. Противник выпустил по саду несколько гранат и заставил нас прижаться к стволам яблонь. Это была единственная, хотя и ненадежная защита. Нам повезло: четыре гранаты разорвались метрах в пятидесяти от нас, оставив в воздухе черно-серые тучки.

Мы не стали ждать нового огневого налета, быстро побежали вперед и вовремя укрылись в конце сада в хорошо замаскированном большом окопе, где находился командир стрелкового взвода с пулеметчиками и бронебойщиками. Я смотрел на бойцов и думал: если бы сейчас появился противник, то они меньше бы удивились этому, чем встрече в таком месте с писателями.

Бойцы предлагают нам свои каски. Напоминают о снайперах, просят остерегаться. Дарят нам на память самодельные мундштуки. Суровая красивая девушка-связистка Елена Стемпковская все еще не может поверить в то, что она разговаривает в окопе именно с Александром Довженко, который создал ее любимую кинокартину «Щорс». Андрей Малышко подарил Елене сборник своих стихов. Он не мог тогда знать, что дарит книгу будущему Герою Советского Союза. Через несколько дней на Северском Донце командный пункт батальона окружат фашисты, и младший сержант Елена Стемпковская до последней возможности будет корректировать огонь батарей, за что гитлеровцы отрубят ей руки и поднимут на тесаки.

Сопровождающий нас майор напоминал:

— Пора. Надо возвращаться. — Когда уничтоженный бризантными гранатами сад остался позади и мы вышли в лес, он добавил: — Сейчас начнется...

И действительно. Чутье не обмануло майора. Над садом снова начали рваться бризантные гранаты. А в лесу, как ни в чем не бывало, щелкали соловьи.

На КП дивизии чувствовалась какая-то тревога. Навстречу Бажану поспешил комдив Пеньковский:

— Микола Платонович, мне только что звонили из штаба армии. Ваша писательская бригада должна немедленно выехать в Нежигаль. Немедленно, — повторил он.

— Почему такая срочность?

— Не знаю.

— Если вызывают, то надо, хлопцы, ехать, — сказал Бажан.

Хотя писательскую бригаду вызывали в штаб армии, Микола Платонович все же решил задержаться в Архангельском. Об этом особенно просил Александр Петрович — хотел осмотреть недавно освобожденное село. С Андреем Малышко он медленно зашагал по сельской улице, а Микола Платонович попросил меня разыскать хоть одного местного жителя. Я подозвал патрульных, и те сказали, что во всем селе найдена в погребе одна сумасшедшая старуха с маленькой девочкой. Военврач собирается сегодня отправить их за Донец в больницу.