Без объявления войны - Страница 63


К оглавлению

63

Сильные прожекторные лучи осветили небо в разных концах города. Они то сходились, то расходились, но не гасли. Как будто вот-вот должны появиться ночные бомбардировщики. И они появились. По звуку определил — «хейнкели». «Ночники» наносили удар по заводам. Харьковское небо заискрилось трассами снарядов и пуль. Залпы зенитных батарей слились с разрывами бомб. На восточной окраине Харькова показалось пламя пожара. Горели дома на Конной площади, и ветер доносил запах дыма. Полнеба заняло багровое варево. Не было больше звездной ночи.

Все же ночное нападение «хейнкелей» было отражено. «Ночникам» не удалось подавить противовоздушную оборону и безнаказанно бомбить заводы. Гул вражеской бомбардировочной эскадры откатывался на юг. Зарево пожара еще долго оседало и меркло за крышами домов. Когда оно погасло, остались считанные часы до конца моего короткого отпуска.

Бабушка поднялась чуть свет, накормила меня оладьями и пошла провожать.

— Думала эвакуироваться, да ноги отказываются служить. За восьмой десяток перевалило. Куда мне, старой, податься? Людям обузой буду. Эх, была бы силушка, да такая, как в гражданскую, когда в конном полку поварихой работала. И поездила с тобою, малышом, и чего только в ту пору на белом свете не повидала. А теперь какую же могу принести пользу? Вспоминай меня почаще, вспоминай. А я тебя буду ждать. И вот что тебе хочу сказать: по-глупому не лезь в огонь, а уж там, где надо, не будь трусом.

Прощайте, серебристые тополя, немощеная улица с белыми, желтыми и голубыми домиками. Все знакомое, родное, словно отрываю от сердца. В путь! Мне с детства трубачи трубили тревогу. Я слышал топот красной конницы и видел вспышки клинков. Оборачиваюсь, бабушка у калитки машет рукой. Мол, иди, иди.

Встретив меня в редакции, Крикун воскликнул:

— Я знал, что вы явитесь вовремя. Редактор только что вернулся из политуправления. Сейчас начнется совещание. Поедете на фронт. Газета испытывает недостаток в материале.

Открывая совещание, редактор сказал:

— Наш Юго-Западный фронт стабилизировался. Подошли свежие резервы, но в основном на оборонительных рубежах находятся прежние закаленные в боях дивизии. Итак, начинается новый этап в редакционной работе.

Получаю задание разыскать в 300-й стрелковой дивизии лейтенанта Телушкина и описать подвиг его пулеметчиков. Редактор предупредил меня, чтобы в будущем очерке или статье было четко показано: пулеметный огонь — бог на поле боя. Потом Мышанский отметил красным карандашом село Резуненково, где, по последним данным, находился КП дивизии.

Пока Хозе заправлял «эмку» бензином и получал на дорогу сухой паек, я развернул карту и хорошенько изучил маршрут. Шоссейка шла через Люботин на Валки почти до самого села Резуненково, расположенного на берегу болотистой речки Коломак. Дорога несложная, но вызывает тревогу открытая местность. Вблизи шоссе ни леска, ни перелеска, укрыться от авиации негде.

Хозе как всегда расторопен и настроен по-боевому. Явился с ручным пулеметом и доложил:

— Можно ехать.

— А пулемет зачем?

— Полковой комиссар приказал взять. Едем одни.

С Холодной горы бросаю взгляд на Харьков. Город быстро уходит вдаль. Наблюдаю за встречными машинами. Водители ведут их спокойно. Значит, фронт устойчив. В небе на небольшой высоте изредка показываются воздушные разведчики, но дорогу «юнкерсы» не бомбят. А вот за Валками над шоссейкой все время бродят «рамы». Стараются прервать движение машин, сбрасывают небольшие бомбы. И все же нашей «эмке» удается проскочить самый тяжелый, блокируемый с воздуха двадцатикилометровый участок дороги от хутора Ясеновый до поворота, ведущего в Резуненково.

После того, как под колесами запылила полевка, в сердце невольно закралась тревога. А найдем ли мы КП дивизии в указанном месте? Может, данные редактора устарели? Хозе сбавил скорость. Вся долина Коломака изрезана мелкими оврагами. Всюду невысокие, но удивительно красивые дубки, окруженные кустами калины. Потом потянулись пески, густо заросшие красноталом. Больше всего беспокоила тишина. Лучше ехать на грохот боя, чем за каждым поворотом дороги встречать гнетущее молчание. На всякий случай взял в руки пулемет, а Хозе достал из сумки гранаты.

Вскоре показалось село. Увидели артиллерийские позиции, и тревога улеглась. Однако наше появление немало удивило артиллеристов. Не зная обстановки, которая сложилась в последние часы, пронеслись на «эмке» по дороге, где уже не раз побывала немецкая разведка. Но удача есть удача. Встреча с вражеской засадой по какой-то случайности миновала нас. На КП дивизии познакомился с начальником штаба — полковником Леонченко. Узнав о моем редакционном задании, он сказал:

— В этом вопросе, пожалуй, только я сейчас могу вам помочь. Комбат Телушкин в госпитале, политрук Ткаченко погиб, но с некоторыми бойцами, героями обороны острова Молдаван Вольный, я вас познакомлю.

На участке 300-й дивизии затишье. Передовые позиции — на окраине села, окруженного высокими серебристыми тополями и могучими темно-зелеными яворами. Я благодарен полковнику Леонченко. Только с его помощью удалось найти защитников днепровского острова пулеметчика Федора Долматова и сержанта Тихона Гордона. Они сказали, что перед трехсотой дивизией стояла сложная задача. Она обороняла пятидесятикилометровую полосу, проходившую восточнее Кременчуга по левому берегу Днепра, и вдобавок еще три острова — Дурной Кут, Молдаван Вольный и Корячок.

Самым важным был Молдаван Вольный. Этот остров находился на изгибе Днепра и позволял держать под огнем широкое зеркало реки. Я слушал рассказы его защитников и старался, ничего не записывая, полней запечатлеть в памяти оборону острова.

63