Без объявления войны - Страница 23


К оглавлению

23

В лесу за Шепетовкой первый привал. Сворачиваем с дороги, выбираем укромную поляну и, проклиная жару, красные, как вареные раки, не вылезаем, а вываливаемся из «эмки». Скорей в тень. Отдых.

Слишком старательно всматривались мы в небо. От напряжения так болят глаза, что сразу и не замечаем, какие над нами шатры буйной зелени раскинули дубы-великаны. Слух улавливает близкое журчание ручья, стук дятла и свист пеночки.

— Сколько здесь земляники! — восклицает Хозе. Действительно, вся поляна смотрит на нас красными глазками, из-под каждого листочка выглядывают спелые ягоды. Хозе открывает консервные банки, ломтиками нарезает копченое сало. Только мы взяли по куску хлеба, как из кустов на поляну в разорванной кофте с криком выскочила женщина:

— Товарищи командиры, спасите! На нас бандиты напали. Спасите!

Мы бросились к машине, схватили винтовки.

— Где? Кто?

— Идемте скорей... Пока они далеко не ушли... — всхлипывая, торопила нас женщина.

— Хозе, оставайся у машины и никого не подпускай.

— Я с вами...

— Хозе, выполняй приказ.

Сержант с винтовкой наперевес застывает посреди поляны.

Мы едва поспеваем за молодой женщиной. Глотая слезы, она отрывисто говорит:

— Мы жены командиров. Пешком идем от самой границы... И такое несчастье — два мерзавца... Они тихо подкрались и, угрожая финками, забрали у нас деньги, часы. А потом приставили нож к горлу... Проклятые насильники.

— Как они одеты?

— В черных спецовках... В кепках...

Быстрый бег оказался мне не под силу. Я почувствовал задышку и присел на мшистый пень. Немного передохнув, углубился в лес и услышал голоса. Оказалось, в лесу располагался полевой госпиталь, и поднятая по тревоге рота охраны уже успела прийти на помощь пострадавшим. Бойцы бросились прочесывать чащобу, а мы возвратились к машине.

— Вот тебе и полянка с ягодками, — проронил Буртаков.

Ели молча, торопливо. Быстро собрались к отъезду. Хозе осмотрел скаты, постучал по ним заводной ручкой. Потом ловко развернул «эмку» и по собственному следу выбрался на дорогу. Как ни придирчиво осматривал Хозе скаты, а все-таки одно колесо подвело. Подкатив на окраине Новограда-Волынского к полосатому шлагбауму КПП, мы услышали треск. Хозе открыл дверцу и, глянув на заднее колесо, что-то сказал по-испански.

Дежурный пограничник многозначительно посмотрел на своего напарника. Тот метнулся в посадку. Пока Хозе менял колесо, появился капитан с тремя бойцами.

— Чья машина? — грозно спросил.

— Редакции фронтовой газеты. — Хозе протянул капитану путевой лист.

— Машина задерживается, предъявите документы, — потребовал капитан.

— Вы не имеете права так поступать, — вскипел Буртаков. Его карие глаза сузились.

— Когда надо — имею, — отчеканил капитан. — Выполняйте приказ начальника контрольно-пропускного пункта. — Он долго рассматривал наши командировки и удостоверения. — Кто старший? Следуйте за мной! — Капитан повел меня в посадку и остановился у замаскированного блиндажа. — Так почему ваш водитель говорит не по-нашему?

— Он испанец. Подростком приехал в Советский Союз. Его отец сражался с мятежниками, погиб под Мадридом.

— Какие у вас еще имеются документы?

— Предъявленных мало? У меня есть членский билет Союза писателей.

— Покажите. — Перелистав билет, он сразу подобрел. — Извините, — козырнул. — Прошу вас правильно понять наши действия. — И доверительно: — Много дряни идет. Попадается шпионская шваль. — Капитан вышел на дорогу и, собственноручно подняв полосатый шлагбаум, пропустил нашу «эмку». Мы въехали в пыльный, хранящий следы недавней бомбежки город. Пожары потушены, но кое-где из разбитых домов серыми змейками выползают удушливые дымки.

Над окраиной Новограда-Волынского разворачиваются четыре девятки «юнкерсов». Что у них за цель? Какой объект выбрали для воздушного нападения? Бомбардировщики выстроились и на небольшой высоте повисли над шоссе. Автомобили рванулись вперед, стремительно помчались по обочинам, по хлебам, по пыльным полевкам. Гул нарастал. Воздух звенел натянутой до предела струной. О, этот нарастающий гул! Казалось, он вдавливал нас в землю. Может быть, мы так и остались бы стоять на месте в каком-то оцепенении, если бы не Хозе, который, надрываясь, кричал:

— Ложись! Ложись!

Я ласточкой влетел на обочине в какую-то рытвину, плотно прильнул к земле. Обдав меня пыльным ветром, близко прогремел грузовик, за ним, как сабли, сверкнули железные шины, с гиком пронеслась подвода. Только я собрался покинуть опасное укрытие, как все звуки на шоссейке заглушил свист бомб. Удар! Второй. Третий. Земля задрожала от сильных и частых толчков. И кажется: лежу я на дне ущелья, а вокруг обваливаются горы. Когда затихли разрывы и удалился гул бомбардировщиков, вылез из рытвины и увидел своих товарищей в кювете.

— Не зацепило?

Они молча продолжали ощупывать себя. Буртаков с облегчением закурил.

— Ну, братцы, пронесло.

Пыль оседала. Дым рассеивался. Мы осмотрелись. Какой здесь стоял грохот! Бомбы сыпались и сыпались, а на шоссе ни одной воронки. Пострадали хлеба. Огонь, пробежав по колосьям, оставил на зеленом поле черные круги и полосы. Четыре грузовика разбиты в щепы. Прямое попадание...

После бомбежки водители машин увеличили скорость. Они старались поскорее проскочить опасный участок. Мы целиком доверились соколиному глазу, расчету и ловкости Хозе. Да, этот испанский юноша умеет крутить баранку. Даже придирчивый Буртаков молчит.

Я смотрю на чистое и такое теперь опасное небо и хочу, чтобы оно затуманилось, потемнело от грозовых туч. Наивное желание. Вот показываются точки. Ох эти точки! Быстро они увеличиваются. Вскинул бинокль: ясно вижу девятку «юнкерсов». Хозе останавливает «эмку». Распахнув дверцы, ныряем в придорожный бурьян. Кто-то до нас успел побывать в кювете и даже отрыть неглубокие окопчики.

23