Без объявления войны - Страница 93

Пилотом связного самолета оказался лейтенант Валерий Миронов, награжденный двумя орденами Красного Знамени. В начале войны он летал на «Чайке», вскоре пересел на И-16, или, как называли его, «ишак», потом на Ла-5. Участвовал во многих воздушных боях, получил ранение. После госпиталя пришлось расстаться с истребителем и перейти в полк легкой бомбардировочной авиации.

— «Кукурузник», а все-таки несет четыре стокилограммовых «гостинца», да еще ампулы с зажигательной смесью, изматывая фрицам нервы, не дает по ночам покоя, — докуривая папиросу, сказал Миронов.

Два месяца наносил Валерий бомбовые удары по скоплению вражеских войск, действовал дерзко, точно, но подстерёг его кинжальный огонь зенитного пулемета, и после третьего ранения пришлось пересесть на связной самолет.

Взлетели, когда из-за лесистого острова выплыл раскаленный шар солнца и как бы покатился по речному простору вдогонку за самолетом. Поднялись невысоко, но все же открылась внушительная каменная громада не очень зеленого города, с множеством заводских труб, от которых на ветру стремились оторваться и никак не могли белесые и желтокрасные полосы дыма. Потом город как бы осел, ушел далеко в степь и превратился в маленькую каменную баранку.

Полет на У-2 был далеко не безопасен. Если «мессеры» подстерегали на дорогах легковые машины, то на связные самолеты охотились с особым старанием. Наш «кукурузник» шел низко. Порой делал ловкий вираж и уходил в овраг, скользя над верхушками дубняка. Вблизи реки Россошки встретили колонну ИЛов. Над рекой Карповкой чернел клубок самолетов: там шел воздушный бой, и «мессерам» было не до связного самолета. Пролетев над мелководной Донской Царицей, на бреющем углубились в степь. Вдали показался сильно изогнутый в этих краях батюшка Дон. Левый берег пологий, лесистый, правый — обрывистый, более открытый, — весь в черных столбах дыма, в огненных вспышках и клубах пыли. Промелькнул разрушенный железнодорожный мост. С правого берега застрочил пулемет. Валерий увернулся от красно-зеленой трассы пуль, отошел от Дона. Стало ясно: обстановка изменилась, садиться в Нижне-Чирской нельзя. Миронов пошел вдоль левого берега и вскоре, заметив на большой поляне посадочный знак — букву «Т», мягко приземлился.

Пока бойцы разгружали самолет, я условился с Мироновым, что завтра утром, если не изменится обстановка, он заберет меня на полянке и перебросит в Калач. На тропке показался запыхавшийся от быстрого бега высокий смуглый майор. Это был Шафик Фасахов — начальник разведки 214-й дивизии. Обычно на У-2 доставлялись приказы штаба армии, и Фасахов часто встречал офицеров связи, а сейчас, к его удивлению, прилетел корреспондент.

Шагая к Дону, мы попали с ним под артиллерийский обстрел, потом переждали в окопе бомбежку и подошли к переправе уже как старые фронтовые товарищи. Земля продолжала вздрагивать от разрывов тяжелых снарядов. Над Доном стоял дым и чад. В то время, как один полк вместе с бойцами соседней морской бригады сдерживали рвущегося к реке противника, два других полка переправлялись на подручных средствах. Горели жилые дома какого-то санатория, и над железными крышами от жаркого огня густая зеленая листва на высоких кленах превращалась в желто-коричневую. Переправа войск шла трудно, тяжело. Кипел от взрывов быстрый Дон. Берег реки выглядел так, как будто бы здесь произошло кораблекрушение и волны выбросили на песок разбитые лодки, деревянные бочки, ящики, поломанные багры, черпаки, обрывки канатов, веревок, цепей и тросов. На волнах покачивались пробитые пулями и осколками полузатонувшие надувные лодки, автомобильные камеры, бидоны из-под краски и молока, ведра и чаны. Словно рыбачьи сети, сохли разбросанные на песчаных косах плетни. Густой, темной тиной казалось прибитое течением к берегу намокшее сено. Над дивизией нависла угроза потерять на правом берегу Дона все свои тяжелые гаубицы. Спасением артиллерии занимался невысокий, бритоголовый генерал Николай Иванович Бирюков. Он появлялся всюду в самую тяжелую минуту. И если говорить о человеке, презиравшем смерть, то им в первую очередь был комдив. Он не только показывал саперам пример личной храбрости, но своими удивительно спокойными и в то же время четкими, точными распоряжениями помогал быстро налаживать после бомбежки или артиллерийского обстрела переправу войск.

Как мне удалось выяснить, генерал Бирюков воевал в Испании. В дни смоленского сражения командовал дивизией. Трижды попадал со своими бойцами в окружение и каждый раз, нанося врагу чувствительные удары, пробивался к своим. Уже в сумерках подошел с низовья самоходный понтон, и тут комдив сумел сдержать противника у самого Дона и под покровом ночи на левый берег перебросить все 422-миллиметровые гаубицы. Это был подвиг, но, к сожалению, я не мог дать в газету ни строчки о героях переправы. Оборона Сталинграда требовала стойкости, и даже героический отход дивизии под натиском значительно превосходящего в силах противника не мог сейчас лечь в основу очерка или же небольшой корреспонденции.

В землянке разведотдела, в которой приютил меня майор Фасахов, оказались пленные: фельдфебель и солдат 71-й пехотной дивизии. Как и в начале войны, эти вояки мнили себя победителями. Им казалось, что теперь Красная Армия разбита окончательно, резервов у нее нет никаких и на Дону она делает последние усилия, чтобы не пустить немцев к Волге. Но как бы стойко ни сопротивлялись русские, чуда в донской степи не произойдет. Все равно, согласно приказу фюрера, двадцать пятого июля Сталинград будет взят. К Волге идет шестая армия, лучшая армия Германии с отборными войсками и самыми опытными генералами. К ним они причисляли и своего командира дивизии генерал-лейтенанта фон Гартмана. Они сказали, что с тех пор, как их дивизия взяла дьявольские форты Вердена — Дуомон и Во, на каких бы только фронтах она ни появлялась, над ней всегда горит звезда победы.